Меню

Осип Мандельштам — Стихи о неизвестном солдате

				
1 


Этот воздух пусть будет свидетелем —

Дальнобойное сердце его —

И в землянках всеядный и деятельный —

Океан без окна, вещество.


До чего эти звёзды изветливы:

Всё им нужно глядеть — для чего? —

В осужденье судьи и свидетеля,

В океан без окна вещество.


Помнит дождь, неприветливый сеятель,

Безымянная манна его,

Как лесистые крестики метили

Океан или клин боевой.


Будут люди холодные, хилые

Убивать, голодать, холодать,

И в своей знаменитой могиле

Неизвестный положен солдат.


Научи меня, ласточка хилая,

Разучившаяся летать,

Как мне с этой воздушной могилою

Без руля и крыла совладать,


И за Лермонтова Михаила

Я отдам тебе строгий отчёт,

Как сутулого учит могила

И воздушная яма влечёт.


2


Шевелящимися виноградинами

Угрожают нам эти миры,

И висят городами украденными,

Золотыми обмолвками, ябедами —

Ядовитого холода ягодами —

Растяжимых созвездий шатры —

Золотые созвездий миры.


3


Сквозь эфир десятичноозначенный

Свет размолотых в луч скоростей

Начинает число опрозраченный.

Светлой болью и молью нулей.


А за полем полей поле новое

Треугольным летит журавлем —

Весть летит светлопыльной дорогою —

И от битвы вчерашней светло.


Весть летит светопыльной дорогою —

Я не Лейпциг, не Ватерлоо,

Я не битва народов. Я — новое, —

От меня будет свету светло.


В глубине черномраморной устрицы

Аусте?рлица погас огонек —

Средиземная ласточка щурится,

Вязнет чу?мный Египта песок.


4


Аравийское месиво, крошево,

Свет размолотых в луч скоростей —

И своими косыми подошвами

Луч стоит на сетчатке моей.

Миллионы убитых задёшево

Притоптали траву в пустоте,

Доброй ночи, всего им хорошего

От лица земляных крепостей.

Неподкупное небо окопное,

Небо крупных оконных смертей,

За тобой — от тебя — целокупное —

Я губами несусь в темноте.

За воронки, за насыпи, осыпи

По которым он медлил и мглил,

Развороченный — пасмурный, оспенный

И приниженный гений могил.


5


Хорошо умирает пехота,

И поёт хорошо хор ночной

Над улыбкой приплюснутой швейка,

И над птичьим копьем Дон-Кихота,

И над рыцарской птичьей плюсной.

И дружит с человеком калека:

Им обоим найдётся работа.

И стучит по околицам века

Костылей деревянных семейка —

Эй, товарищество — шар земной!


6


Для того ль должен череп развиться

Во весь лоб — от виска до виска, —

Чтоб его дорогие глазницы

Не могли не вливаться в войска.

Развивается череп от жизни

Во весь лоб — от виска до виска, —

Чистотой своих швов он дразни?т себя,

Понимающим куполом яснится,

Мыслью пенится, сам себе снится —

Чаша чаше, отчизна — отчизне, —

Звёздным рубчиком шитый чепец,

Чепчик счастья — Шекспира отец.


7


Ясность ясеневая и зоркость яво?ровая

Чуть-чуть красная мчится в свой дом,

Словно обмороками затоваривая

Оба неба с их тусклым огнем.

Нам союзно лишь то, что избыточно,

Впереди — не провал, а промер,

И бороться за воздух прожиточный —

Это слава другим не в пример.


И сознанье своё затоваривая

Полуобморочным бытиём,

Я ль без выбора пью это варево,

Свою голову ем под огнём?


Для того ль заготовлена тара

Обаянья в пространстве пустом,

Чтобы белые звезды обратно

Чуть-чуть красные мчались в свой дом?


Слышишь, мачеха звездного табора —

Ночь, что будет сейчас и потом?


8


Наливаются кровью аорты,

И звучит по рядам шепотком:

— Я рождён в девяносто четвёртом,

Я рождён в девяносто втором…

И, в кулак зажимая истёртый

Год рожденья с гурьбой и гуртом,

Я шепчу обескровленным ртом:

— Я рождён в ночь с второго на третье

Января в девяносто одном.

Ненадёжном году, и столетья

Окружают меня огнём.