Стихотворения русских поэтов » Стихи Марины Цветаевой » Марина Цветаева — Егорушка

Марина Цветаева — Егорушка

				
Младенчество
1
Обронил орел залетный — перышко.

Родился на свет Егорий-свет-Егорушка.
Ликом светлый, телом крепкий,

Грудью — ёмкий, криком — громкий.
Обоймет — задушит.

Десять мамок сушит.
Поет мамка над колыской,

Поет нянька над колыской:

«Ты лежи, сыночек, тихо,

Серый волк, сыночек, близко!
Придет серый волчок,

Схватит за бочок!

Так уж спи, мой свет-Егорий!»

А сосун из люльки вторит:
«— Придет серый волчок,

Схватит няньху за бочок!»
— Спи, сынок, голубок!

Тот встает на дыбок.
— Спи, сыночек! — А тот

Няньке пятками в рот.
И на том спасибо:

Всех зубов не выбил!
Ходи тихо, ходи низко —

У Егорья три колыски.
Перва ивова была:

Сама матушка сплела.

Так ее наш сок?л

Всю по прутику расплел.
Расписная да резная —

Вот колысочка вторая.

Часу в ней не пролежал:

Разом в щепья изломал!
Увязала гривну в узел,

Пошла матушка на кузню:
— «Наших слез поубавь.

Колыбелочку нам справь,

Чтоб сыночек наш пригожий

Ее в год не раскорежил!»
Пошла в кузнице горячка,

Идет мать-молодка с качкой:

Красной кованою —

Кузнецовою.
Весом: пять пудов с половиной.

Положила в нее сына.

— Ходи вверх, ходи вниз! —

Как скорлупочку разгрыз.
И глядит на свет Господень

Оком огненным.
2
То не ветер расшумелся над ветлами —

Вспоминает молода — орла залетного.
Не простого-то орла — златопёрого,

Ну, с которым-то она — от которого…
Вспомнить — грудь кипит!

Позабывши стыд —

Волком взвыть бы, да нельзя: сыночек спит!
Не кричит — знать сыт.

— Вспомнить — грудь кипит! —

Что ж так тихо нынче спит-не храпит?
С лавки скок: — Сы — нок!

Качку толк: Что — смолк?

Да вся кровь с лица: колыска пуста!
Туды-сюды:

Под качкой — нет,

Под лавкой — нет,

Скок н? печь — нет!
Аж в кадку — дно

Пытать багром

Пошла, аж вилами навоз

Перетрясла — как волк унес!
Аль Полунощница в нору

Сгребла, зажав в переднике?

И — воем — по всему двору:

— Мой первенький! — Последненькый!
Месяц ясный,

Звезды частые,

Беда-беда страшная!
Заколи меня, несчастную,

Заря-заря красная!
Ох, знак на правом на плече

Родимый, щечки-зарева!

При светлом месячном луче

Как есть — по травочке одной —

Все сено перешарила.
В хлев толканулася: петух

В сердцах вскричал. — Овечий дух

Ей в нос — с какой-тo смесью.
Взошла — за нею месяц.
И тычет ей перстом: Гляди!

Глядит: а хлеву посреди

— Так в нос и вдарил запах! —

Сама — с Егоркой в лапах!
А малый-то ее в живот!

Так приналег — аж треск идет!

Причмокивая лихо,

Егор сосет волчиху.
А рядом — полукругом в ряд —

Шесть серых волченят.
А она-то его, уж она-то его.

Сосет — а та, знай, облапливает!

Уж мало ей лап четырех своих, —

Хвостом норовит, анафема!
Тот чмокнет, а эта хвостищем: мот!

И в нос-то его язычищем — раз!

Да тела всего — язычищем — вдоль

Сто раз — да еще сто раз.
А кр?гом, в маменьку впиясь:

Дюжина красных глаз.

А кругом, — промеж дохлых кур —

Дюжина овчьих шкур.
Застолбенела, не ступнет:

Аж гири у лодыжек:

А этот себе, знай, сосет,

А та себе, знай, лижет!
Как вздрогнет тут — и шесть носов

Ввысь — от овечьих шкур.

И хором шестеро бесов

За волченихой: уррр!
— Егорушка! — И частокол

Ощеренных клыков.

— Егорушка! — Седых боков

Дых — и седин — дыб.
— Егорушка! — И через всех

Бесов — на сына прямо!

А тот — от матери-то — в мех:

Анафеме-то: — Мама!
А она-то его! Уж она-то его!

— Сосет, а та, знай, облапливает!

Гляди, мол, смекай, мол, кто мать ему!

Аж нос задрала, анафема!
А бабы не слышно,

— Лижи во все рыло! —

Тихонечко вышла

И дверку закрыла.
Только с того часу

Новым дням черед.

Просит малый мяса,

Груди не берет.
Только месяц рожки

Ткет сквозь рожь-гречиху —

Кажну ночь в окошко

За дитем — волчиха.
* * *
Подрастают наши крылышки-перушки!

Три годочка уж сравнялось Егорушке,

Черным словом -бр?нит,

Не ребеночек растет — а разбойник.
Кочны вянут в огороде,

Цветы голову воротят.

Цвет не цвет и гриб не гриб —

Всем головочки посшиб!
Мать — сдобную лепешечку

Ему, — тот рожу злобную.

Мать — по носу пуховкою,

А тот ее — чертовкою.
И снег зачем белый,

И еж зачем колкий,

И Бог зачем — волка

Без крылышек сделал.
Окрошка на стол —

Подавай ему щей!

Любимая кошка —

И та без ушей!
А ростом-то! Вздохом!

И ввысь-то, и вширь!

Ни чертом, ни чохом:

Растет богатырь!
Задать ему порку —

Вся грудь закипает!

Да рядом с Егоркой

Браток выступает:
Попом не крещенный,

Христом не прощенный,

Честь-совесть — как сито,

К нему как пришитый.
У Егорки щеки круглые,

А у волка впалые.

У обоих совесть смуглая,

Сердце в груди — шалое.
У Егорки губы красные,

А у волка — сизые.

Оба до овец опасные:

Одной слюнкой лизаны.
У Егорки башка кольцами.

А у волка — космами

Ну а уж мозгами сходственны:

Одним гребнем чесаны.
У Егорки — штаны рваные,

А у волка — драные.

Оба гости — в лесу — званые:

Одним млеком — пьяные.
Одно слово: братья кр?стные:

Оба: рвань отборная!

Из одной лоханки трескают:

Одной грудью вскормлены!
С зарею — как хлебом накормит мать —

Заборы ломать да ломать.

Где энти прошли: словно вражья рать:

Вовек уж лесам не встать.
Да друг перед дружкою силой хвастать:

Овчаров дражнить, по амбарам шастать.
Егорушка вброд — и волчонок вброд,

Себе чего в рот — и волчонку в рот,

Почище чем бабы в голодный год

Московский блюдут черед.
Десятый чугун опростают с братцем —

Д’ну обниматься, д’ну целоваться!
А баба одна забрела во двор,

Да к печке — а в печке-то — вой да ор.

Еще не очнется с тех самых пор,

Как тот ему спинку тер!
Без щелоку, чай, без мочалки-мыла,

А так себе — волчьим манером: рылом.
Чуть где коромысло — бабье, держись!

Ведерки-то с горки, — да вверх, да вниз!

А поп-то у нас потому и лыс,

Что тот ему хвост отгрыз.
В овражке лежат, друг у дружки ищут.
Ох синь моя звездная, райский сад!

Ох ноченька поздня, покров-наш плат!

У Господа Бога и волк, знать, свят…

Где свалятся — там и спят.
И сладко так спят, хоть никто не стелет:

Дыханьице-пар на две части делят.
Храпят себе дружно —

И дело святое!

Друг — с другом.

Блуд — с блудом, —

Волчонок с дитею!
* * *
Еще раз сбылась заря, Господень промысел

Поднялся Егор с волком на промысел.
Идут

На разбой

И блуд.
Егорка-то: фью,

Тот ушьми подвижет.

Егорка-то: тьфу!

А волчок подлижет.
Идут — горы гудут,

Идут — лес взором жгут,

Что пожар — то за спиной кумач раздут.
Пожар — рубаха-то!

Зато штаны-то!

Из плису-бархату —

Как плугом взрытые!
Как рой чертей-бесов

Bкpyг ног-то крутятся.

Идут, кpacy с кустов

Сбивают прутиком.
Дорога дальняя,

Дорога ранняя.

Идет с волк?м дитё —

Заместо ангела.
(С хвостом ли ангел наш,

Али с крылом — нам што?

Лишь бы служил нам кто!

Лишь бы любил нас кто!)
Идут кустом-леском,

Идут рекой-мостом,

Идут холмом-горбом,

Идут кремнем-песком.
Последня корочка

Давно проглочена.

Глядит Егорушка:

Тын позолоченный.
За тыном — райский сад,

Глядит: кусты в цветах,

Меж них — скворцы свистят

На золотых шестах.
Остановился тут

Егор — тут.

— На кой цветы цветут?

Их и козлы не жрут!
А волк-то вторит, сват,

Нос сморщив замшевый:

— На кой скворцы свистят,

Когда не жрамши мы?
Как красная искра

Меж них зажглась.

Волк братцу: — Садись,

Братец и — раз —

Козлом — через тын —

В сад.
А сад — не просто сад:

В цветах скворцы свистят

На золотых шестах —

Знать сад-то — царский сад!
Егоркин — скорый суд,

Егоркин — грозный вид:

На кой цветы цветут,

Раз в брюхе — гром гремит?!
А волк-то вторит, сват,

Нос сморщив плюшевый:

«Зачем скворцы свистят,

Раз мы нe кyшамши?»
И — ну — кусты костить,

И — ну — шесты трясти!

А с высоты скворцы

Над волчьей хитростью
Уж так свистят, свистят

На золотых шестах,

Что волк Егорку в зад

Зубами — хвать в сердцах!
И все растет их злость

Огнем-соломою.

Уж все кусты-то в лоск,

Шесты поломаны,
Егоркин рваный зад,

Егоркин страшный взгляд.

В очах-то — красный ад.

Ну уж и царский сад!
??— Ась? —

Алой рекой — лиясь,

Белой фатой — виясь,

В небе — заря взялась,

В травке — тропа взялась.
И по тропе по той,

Под золотой фатой,

Плавной, как сон, стопой —

Матерь с дитей.
В белых цветах дитя —

Словно в снегах — дитя,

В белых дитя —

Как в облаках — дитя,
В pyчкe платочек-плат

Алый-знать-клетчатый,

И голубочек над

Правым над плечиком.
Остолбенел Егор,

Стоит навытяжку.
Им молвит дитятко:
«Зачем шесты трясти?

Скворцы — ручные все.
Мы здесь родные все».
И ручкой манит их,

И ручки тянет к ним,

И на ушко словцо

Шепочет маменьке.
Побагровел Егор.

А тот-то: «Братец мой!»

Побагровел Егор, —

Да как раскатится!
Да как взгремит в упор:

— Твой золоченый тын!

А я — так вор-Егор,

Егор — ничей я — сын…
А волк-то вторит, сват:

— Наш невысокий чин.

Егор он — волчий брат,

Егор — ничей он сын.
(А сам-то желтый глаз

Скосил на птиченьку.)

И серебром смеясь.

Им молвит дитятко:
— «Ты злость-то брось, родной.

Ты мне насквозь родной!

Не только гость ты мой,
Ты приходи, Егор,

Ко мне по яблочки!»

Ему в ответ Егор

С великой наглостью:
— «Что надо — сам беру,

Мой путь — к чертям в дыру,

Моя вся кровь в жару,

Овец сырьем я жру!»
А волк-то вторит, — сват,

Клыками хвастая:

— «На кой нам черт твой сад.

Раз мы зубастые!»
Да вдруг — глядите-кось:

Платочком слёзку вдруг

Смахнуло дитятко.
Слеза-то крупная,

Платочек клетчатый.

И голубочек-Дух

Вздрогн?л на плечике.
В большом смятенье двор,

Скворцы всполохнуты.

Егор,

Да вдруг как грохнется!
В мох-дёрн-песок-труху

Всем лбом — как вроется!

И вверху:

— «Не плачь, — устроится!»
А Дух-то вторит-свят,

Крылами плёская:

— «Егор, весь гpex твой снят

Одною слёзкою!»
Лежит ничком наглец,

Прах-землю лопает.

Что в ледоход гребец,

Плечьми работает.
Как пудовик-битюг

Под грузом — дышит-то!

И с материнских рук

Склонившись — дитятко:
«Рви, рви, опять взращу!

Семян-то множество!»

За обе рученьки

Его — на ноженьки.
* * *
Раскрыл глаза Егор:

Глазам не верится!

Где царский тын-забор?

Стоит под деревцем.
Как сахарком-песком

Стоит осыпанный.

А рядом волк ползком,

С глазами сытыми.
Как будто сон какой!

Где царь тот крохотный?

Прикрыл глаза рукой. —

Рука мокрехонька!
А волк-то вторит-вор:

— «Теперь — хоть в чайную!

Какой же волк-я-вор,

Раз я раскаянный!
Ох, мой носок в пуху!»…

А деревцо вверху:

— «Рви, рви, опять взращу!

Греши, опять прощу!»
Пастушество
Побросали белочки

Орешки-горошинки.

То на дудочке-сопелочке

Пастушок хорошенький
Тоску-скуку, злую гостью

Выпроваживает.

К тростнику припав — со злости

Грудь надсаживает.
От сопенья-того-д?ду —

Щеки лопаются.

От сопенья того — с дубу

Белки хлопаются.
Так орешками и сыплются в лопух.

То Егорушка-безродный свет-пастух.
А овцы? — Таковски:

Жирнее поповских.
А телки? — У волка

Спроси, — глаже шелку.
А волки?

— Зубами им щелкать!
А пес-то? Овчар, чай?

Овчар, да прежаркий!

А так что волчок

У нас серый — в овчарках.
В овчарках-в подпасках:

И вору острастка,

И стаду опаска:

В сем деле натаскан.
* * *
Ранним утречком,

Ранним утречком,

Еще курочки спят да уточки,

На зеленый лужок на сборище

Созывает в poжoк Егорушка.
Коровы — здоровы,

Быки — крутороги,

А тел?шки — ровно

Стройные поповны.
Козлы — заказные,

Сапоги смазные,

Рог — кинжал ножовый,

Только дух тяжелый.
Баран — парень глупый,

А жирен — пощупай!

Овцы — одурь с дрожью,

Ягняточки — Божьи.
Всяк в сем мирном войске

Славит день по-свойски.

Только вождь при войске —

В великом расстройстве.
Poжoк не мил,

Лужок не мил,

Козлом прыгнёт —

Прыжок не мил.
Орешек в рот —

Зерно горчит.

А коль хорош —

Живот урчит.
Все, что ни съем —

Все в злость ушло!

И солнышко — зачем

Взошло?
(Ухитримся-ка, Егор, жить поплоше!

Удавиться нам от жизни хорошей!)
Горошком — рубаха,

Штаны без заплатки,

И чай, значит, с сахаром,

Сладкий, внакладку,
А нам — хоть из кадки!

Черт с чаем — не жалко!

Хоть раз бы вприсядку

С волками — в повалку —
Под месяцем лютым —

Румяным — раздутым —

И овцы чтоб все —

К ш?ту [ам]!
* * *
Да красного страшного — толк — плечом

Быка-то — да в лоб ему — щелк — бичом.

Да красным, кумашным-то — плёск — платком

В глаза ему — и — лбом

Вперед — что пожарный в горящий дом

Гремящий — в бычачий гром!
Бык глуп —

Егор еще глупей,

Бык лют —

Егор еще лютей.
[Как взмашет!

Как вспляшет!

Как вспышет!

Как вздышит!]
От реву-от грому

В леса — коровы,

Козлы — на кручи,

Все овцы — в кучу.
За ревом, за громом —

Лоб с лбом, гром с громом.

Что — лоб проломан?

Нет, — рог обломан!
Как ломом — в тупой

Ему лоб: — Здорово!

Держись, Ерема! —

Второй обломан!
Козлы-резвы!

Сюды, козлы!
Овечий сброд,

Сюды, на смотр!
Коровушки,

По новости!
И ворон стар,

И заяц скор,

Сюды, сюды,

Весь дол и бор!
Сюды, сюды, весь дол и бор,

По новости-новиночки!

Глядите-кось, как свет-Егор

Быку — пятой — на спиночку!
Как в грудь коленочкой наддав

Poгa скрутил — хват!

Как меж обломанных держав

Кумашный — бьет — плат!
И дух потешив боевой

В хлад родниковый — с головой —

Раскрыв глаза — нос — рот,

Во весь свой вздох — пьет!
С досады

Все стадо б

Загнал в трясину.

Да п?д ноги

Кто-то ему: «Прости мя!»
Ягненочек льстивый,

Звезда во лбу.

И снова —

Дудеть

В дуду.
* * *
А солнышко — за холмики,

А солнышко — на донышко

Большого моря синего,

Бескрайного, пустынного.
Как солнышко — за горочку,

Опять коров Егорушка

Скликает, грудку мучает,

Овечью рать толкучую
В ряды берет, полкам-войскам

Козлам-резв?м дозор ведет.
От полков-рядов —

Столбы пыльные.

Прямо в очи бьет —

Заря сильная,
Заря щедрая,

Заря ,

Как Егоркино сердце —

Красная.
— «Здравствуй, Свет-Erop,

Всему стаду — Царь!»

Изо всех дворов

К нему млад и стар
Кто — краюшечку;

Кто — полушечку.

(Аж устанешь,

Хвалу-то слушамши!)
— «Ох уж Свет-Егор,

Пастух верный наш!»

Позади волчок —

Всему стаду страж.
Кто — опивочец

Кто — огрызочек.

(С того пиру — не быть отрыжечке!)
— Ох уж свет-волчок,

Овчар верный наш!

Уж такому псу —

Уж чего не дашь!
(Кто — оскребочек,

Кто — оплевочек,

А ктo просто — вдогонку — овощью!)

(Слова жирные,

Еда постная!)

Козлы смирные,

Овцы л?сные,
У коровушек

— Шаром — вымечко.

До небес, Егор,

Твое имечко!
* * *
Поздним вечером,

Поздним вечером,

Tocкa-грусть встает,

Боль извечная.
Отпылила пыль,

Отчудила быль,

Отгремел — по горбам —

Костыль.
Смотрят звезды

Под кров соломенный.

Только бык ревет,

Poг обломанный.
* * *
Спит, в зипун укутанный,

Что медведь ол?нецкий.

Метель мысли путает,

Метель в избу ломится.
Где меж п?рней нынешних

Столп-возьму-опорушку?

Эх, каб мне, Маринушке,

Да тебя — Егорушку!
За тобой, без посвисту —

Вскачь — в снега сибирские!

И пошли бы п? свету —

Парни богатырские!
Не видала б горюшка

Русь по день по нынешний —

Каб тебе, Егорушке,

Да меня, Маринушку!
Эх, по всем по красным-то

Я устам — паломница!

Странница клюкастая

Метель — в избу ломится…
Голова на ?тшиби,

Кулачок — подушечкой.

Не поднять хорошего

И ударом пушечным!
* * *
То не метель-крушель со зла

Клюкой в окошко мечется, —

Лучиною дымя в глаза

То мать сынка — за плечико.
— «Вставай, Егор!

Беда, Егор!

Тваво ягненка

Волк упер.

Вставай, сынок, не дрыхни!»

А тот спросонок: «Ихним

Царем я избран, — царь в лесу!

Теперь все стадо разнесу!»
— «Вставай, сынок-надёжа!

Вставай!» — с плеча одежу

Дерет: вставай сыночек! — в рот

Пирог сует — да все не впрок!

Смял — и сквозь сон-знать-смуту:

— «Теперь опять я лютый!»
И вновь храпит. — Не знает мать,

Как ей хорошего поднять,

Да вдруг как крикнет в? весь дух:

— Дурной пастух! — Другой пастух

Жизнь отдает за стадо!

Вскочил Егор: «Что надо??

Цыц, коли глотка дорога!»

И разом — в оба сапога!
Дверь настежь: в горницу — снега.

Два сапога — в снега!
* * *
А там метель косматая

Шумит: «Давай сосватаю

Тебе невесту рдяную,

Полный сугроб — приданого!
Семи ветров — наследницу,

Всех родин — уроженицу!»

А тот шапчонку набекрень:

— «В таких годах не женятся!»
— «Eгop — шумит, — послушайся!

Не по тебе пастушество!

Твоя вся кость иссушится.

Твоя вся кровь задушится!
По седоку — лошадушка!

Метель а конь твой сказошный!»

Тот сапогом как топнет в снег:

— Мне своих ног достатошно!
Не унялась, безбожница:

Старшим бураном божится,

Шальным бараном в ноженьки

Кидается, тьмой множится.
— «Меч дам тебе, власть-главенство,

Семи . . . . . . . . . . . .!»

Тот кулаком как вдарит в снег:

— Одной рукой управимся!
— «Пропал! — Пылит —

Попал! — палит —

Метель, клюка я глупая,

Сама Пурга я лютая!
Гей, мои птицы-ласточки!

Лети в глаза глазастые!»

Тот, рассмеясь, как харкнет в снег:

— «На то и баба — хвастается».
* * *
[Метет, метель,

Стелит постель,

Пьяным, влюбленным,

Мертвецки-сонным:

Всей голытьбе:

(Мне — тебе.)]
— Как бы не так!

Вьюге на злобу —

Прет из сугробу

Сжатый кулак.
Чей это нос расплющенный

В снегу? — Чей хвост опущенный?

Кто сквозь метель, без тропочки

Рысцой трусит, торопится?
В снежку порыв, понюхает,

Ушко вздыбив, послухает,

От взору — роща выгорит,

И шуба — мех навыворот.
— Скачи, гоньба! Гони, гоньба!

Уж над крутым отвесом лба

Метель — валы взметает.

Уж на нем снег не тает.
Спешит волчок, трусит волчок.

Что нам верста, ему — вершок,

Да как . . . . . . . .с разбегу:

Что за торчок из снегу?
Нюхнул — хвост выпушил — скребет,

Осел — передними — гребет,

Вал снежный — на два вала,

А посередке — в алой
Рубахе — как к венцу идут —

— Как взвоет тут! Как взноет тут! —

В тулупе нараспашку —

Егор — как воин павший.
— Егорушка! — куснул в плечо.

— Егорушка! — Рванул. — Еще

Куснул, — теперь уж з? нос.

Как дуб, сраженный з? ночь,

Как дуб . . . . . . . .суком

В метель грозится кулаком.
— Егорушка! Так, брат, нельзя!

Егорушка! — Лизнул в глаза,

И в нос лизнул, и в губы —
Лежит. — Четыре зуба

Так и засожены в губу.

А там метель в трубу

Трубит: «В честном гробу

Я друга погребу!»
Все горячее волчий дых.

Уж дыбом на боках худых

Мех дикой, разномастный.

И вдруг — железом красным

Литым расплавленным свинцом

. . . . . . . . . . . .слеза.

И разом — надвое — бугор,

И разом — на ноги — Егор.
Стоит, сугроба посерёд,

Одной рукою — очи трет,

Другой — в затылке чешет.

И хрипло так — аж три дня пил:

— А где ж я шапку обронил?

Трет-нажигает скулы:

— Волчок, никак соснул я? —

И, эдак вопросив, зевок

Такой великий задает,

Что волк, не пикнув даже,

За три версты — в овражек.
Идут дорогой,

Прут прямохожей.

Парень — проломом,

Волк — вавилоном.
Вскинет хвосточком,

Прянет ушами.

— Ну и охоч ты,

Брат, до шатанья!
Как не мой опыт,

Без моих хлопот,

— Тьфу, будь ты проклят! —

Снег тебе лопать.
Все б твои разом

Вышли — румяна.

Из-за барану —

Сколько изъяну!
А паренек-то:

Стоит ли споры —

Из-за Егора

Весть — разговоры?
Аль я царевич,

Что ль, какой дорог?

В кажной деревне —

По сто Егорок!
[Русь породила,

Вьюга — накрыла.

И, размахнувшись

— Чмок — того в рыло!]
* * *
Дороженька! Дороженька!

Стреми мои сапоженьки

По следу злому, темному,

Метелью заметенному.
Куда — скажи мне — вор-мой-пес

Маво ягненочка унес?
— Как ты со мной, ухабистой,

Речь заводил без наглости,

Как ты со мной, проселочной,

Речь заводил без сволочи —
Все прямо

И влево

И встань

Под древом.

Храни тебя

Мать —

Дева!
* * *
Куды, куды, детинушка?

Не торопись уж очень-то!

То след-зовет-тропиночка,

Большой дороги доченька.
— «Хоть прешь, мальчишка, на беду,

Тебя до места доведу,

Дойдешь, как по веревьицу!»

Глядит Егор: ствол-деревце,
На деревце — высокий дуб,

Высокий дуб . . . . . . . .

. . . . . . . .упорист,

Ну, Царь наш Миротворец.
Овчину с плеч долой-тулуп

И веточки на ветку — ступ:

Прилег как вор на страже.

А под низом — овражек.
А из овражку — свет ты наш! —

— «Он мал — он наш!

Он бел — он наш!»

Пяток братков, знать, наших,

А посреди — барашек.
И гласом — столб-заплачет-дуб:

— «Я мал — я глуп,

Я бел — я глуп!»

Глядит Егор: бок выдран!

Да с высоты тут тигрой
Как прянет в самый волчий вой!

«Он мал — он мой!

Он бел — он мой!»

И — радугой из гущи —

Глупца на сук негнущий!
Застолбенела волчья тварь.

Один: «Знать Царь!»

Другой: «Знать Царь!»

И меж собой, по-волчьи:

— Нас пятерых потолще!
Залебезила волчья рвань:

Один: Достань

Другой: Достань!

Как кулаком по дубу

Дубнет: Влезай, коль любо!
Как заскулит тут волчья гнусь!

Один: сорвусь!

Другой: сорвусь!

И вдруг — рысцою тихой —

Шажком — шмыжком — Волчиха!
И опрометью дрань и рвань:

Один: Мамань!

Другой: Мамань!

И как на панихиде

Все разом вдруг: — Оби — и — дел!
. . . . . . . .на шесток:

Тому — шлепок,

Тому — шлепок,

Всех одарила в ч?ред.

И вдруг как рылом смерит
Егорку — с носу да сапог.

Моргнет — и в бок,

Шморгнет — и в бок,

И вдруг, всем рылом врывшись
В живот-то: «Волчий привкус!»

И жалобно — сугроб бы взвыл! —

«Сынок, забыл!

Щенок, забыл

Волчиную погудку!»

И — лапами на грудку!
И — голосом — сугроб бы скис:

— Сынок, вернись!

Щенок, вернись!

Овчину-сбрось-личину!

Над всей страной волчиной

Тебя поставлю я Царем!
. . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . .

И тут — на весь лесной чертог —

Один: Браток!

Другой: Браток!

А третий, самый рваный:

— Отдай маво барана!
И хором тут вся волчья блажь:

— «Он наш — отдашь!

Он наш — отдашь!

Вся наша кровь свернулась!»

А тот в ответ: «Да ну вас!
Аж тошно мне от ваших харь!

Не вам я — царь,

Стадам я — царь!»

И враз десницей-шуей

С груди-то — трёх! — старшую!
Заледенела, зноб затрёс.

Старш?я: Пёс!

Вся стая: Пёс!

И н? его за икры:

— Держись, собачья прикровь!
По скоком им Волчица в тыл:

«Он вскормлен был,

Он вспоен был

Моим сосцом волчиным!

Судить его — по чину!
Сюды, Егорий, на допрос!

Лизала? — В лоск!

Сосал? — Взасос.

А как порою темной

Глазком светила? — Помню.

. . . . . . . . . . . . . . .

Припомни прежнюю хлеб-соль!

Мы — тощие, ты сытый!

Отдай овцу! Сокрыты
Ресницами твои глаза!

Егорушка, взгляни в глаза,

Взгляни на мех-мой-проседь!

Егор, Волчица просит!
Егорушка!» — Но нем и глух

Егор. Лоб жилами набух.

Лик грозный. Дых неровен.

И — лбом в снега: «Виновен!
Виновен! Рвите на куски!

Виновен! Не отдам овцы!

Хватай! Не шелохнуся!

Да что ж не рвете, трусы?»
И — разом — волчье воронье:

Один: мое!

Другой: мое!

— Прочь! — им Волчиха с дрожью:

Мной вскормлен — мной и пожран!
Молись, Егор! — Тот в воздух: чмок!

— Прощай, браток!

Гуляй, браток!

А уж в ногах: «Не выдам!»

Браток стоит: шерсть дыбом.
И гневно: «Не отстать клыку!

Как ты мне брат по молоку.

Так я тебе — по хлебу!

Спасайся, брат! Я следом!»
— «Нет, брат, не место тут двоим:

Сдурил один — помру один!»

А уж над спором ихним

Волчиха — жарким дыхом.
Слюной-струею каплет в спор:

— «Пора, Егор! Стара, Егор!

Не жду! — Взыграло чрево!»

Вздохнул Егор. На древо
С ягненочком — на весь свой век

Глядит, и вдруг — как вспыхнет снег!

Костром-великим-гневом

Горит, горит Царь-Древо!
И — опрометью — волчий сброд!

— Горит! — А пламя посеред

— Горит! — как в ризе ценной

Ягненочек нетленный.
Навечно . . . . . . . . . . . .
* * *
«Вставай, Егор! Потом доспишь!

Уж день скрипит воротами!»

Глядит Егор: шатром-костром

В глаза — заря широкая.
В ногах волчок, сражает блох,

Крючком скрючившись, скрючимшись.

— «Чай, третий самовар заглох,

Все сушки пересушатся!
Вставай, лентяй!» На ножки — скок

Егор, тулуп внабросочку.

Глядит-глядит в зарю-восход,

Глядит-глядит без просыпу.
Глядит — аж душу потерял!

Аж захлебнулся золотом!

А волк: «Кто шапку потерял —

Тому венец под молотом!»
Купечество
Как к голубке безмужней вдовушке

Попросились купцы в ночевочку:

«Далеко, мол, вдова, до городу!»

Видит баба: седые бороды.

Втор? — первой, а третья — второй седей —

И впустила чужих людей.
Еще рук не успели выпростать —

А уж им самоварчик вытрясен.
Еще шуб не успели вытрусить —

А уж им самоварчик — искрами.
Не успели сосульки сойти с усов —

А уж им самовар готов.
Стакан? не схлебнули цельного —

А уж им зипуны подстелены.
Пол-ломтя не сжевали ситного —

А уж им и подушки взбитые.
Не успели стряхнуть с усов —

А уж и ночлег готов.
Инда взмокла, толчась, заботимшись.

А старшой: «Хороша работница!»
А второй: «Золотые рученьки!»

А третёй: «Не трудися, внученька!»
Не успели ресницы довесть до глаз —

Да все трое как вскрикнут враз:
«Ой, доченька! Никак — летун!

Летун-храпун! Летун-хапун!
Всю казну забирай на откуп!»

А она, ухмыльнувшись кротко:
«Не трудитеся, деды! Не змей летит, —

То сыночек-мой-свет сопит!»
Прозвенела казна за пазухой.

А старшой: «Хороша присказочка!»
А второй: «Не плоха присвисточка!»

А третёй: «Чудеса — поистину!»
И все разом: «Прости нас, вдова, дед?в:

Тоже разных видали вдов!»
Еще смута с лица не схлынула —

А они уж друг к дружке спинами.
Еще крест-не творили-заповедь —

А старшой уж с вторым — посапывать.
Не успела . . . . . . . . . . . .

Да как трое все вскочут враз!
— «Ой вдовушка!

Он-он — летун!

Летун-храпун,

Летун-хапун!
Пожалей нашей капли кровной!»

А она голосочком ровным:
— «Не крутитеся, деды! Не змей пыхтит:

То сыночек-мой-свет храпит».
Посинели в лице, как тряпочка,

А старшой: «Хороша похрапочка!»

А второй: «Нелегка погудочка!»

А третёй: «Богатырь, знать, будущий!»
И все разом: «Уж лик твой, вдова, таков:

Уж и льстивый он, змей, на вдов!»
Еще нитка в иголку ленится, —

А они уж за сон-храпеньице,
Еще шовчик не взят навыворот —

А по ним уже вошки прыгают.
Не успела иголку воткнуть в атлас —

Да все трое как вскочут враз!
«Ой, ноченька!

Ну что ж, летун!

Хватай, храпун!

Хватай, хапун!

. . . . . .громкий»
А она не взглянув от ш?ву:

«Не бранитеся, деды! Не змей пыхн?л:

То сыночек-мой-свет вздохнул!»
Отхлебнули как синьки-щелоку.

А старшой: «Хороша ночёвочка?»

А второй: «По грехам, знать, нашенским!»

А третёй, с тихотцой монашенской
Поклонился, да ровно кулёк-знать-холст

Так молчком под скамью и сполз.
Ползком сполз — скоком выскочил.

— «Ой, мать честна! Ой, с кисточкой!

Микола-свет-Угрешинский!

Сам-сам лежит и чешется!»
Не успела кресточку достать в доказ —

Да как дверью все хлопнут враз!
К горшкам-к шесткам, знать, в обчество.

В к, в лоханках топчутся,

Овечным сбродом мечутся,

Клянут свой сан купеческий…
Энтот в тесто, тот в жбан-угораздил-квас…

Да все трое как вскрикнут враз.
И трубный глас:

«Держи! Держи!

В мой сонный час!

А чччерт бы вас!
Где честь у вас, приличество?

По самому по личику

Слоном скакать! А черт бы вас

Растряс! В мой сонный час!
На свет, кроты, из норушки!»

Тут всех воров Егорушка

Вперед себя — как вытолкнет!

А сам-то — лбом об притолку

Как ахнет! — Лоб-то вытерпит!

И в избу — вместе с притолкой!
Ревет: «А ну-ка, р?дные!

Кажи статью доходную!

Огнем по телу мечену —

Кажи статью наплечную!

-чин-званье-отчество!»
Взглянул — д’как расхохочется!

«Ой дурни вы! Ой с?дые!

Ой, рухлядь вы прадедова!

Ой, холостые ружья вы!

Ой, вы громилы дюжие!
— Чай, трех погостов старосты?

Да что ж это вы — под старость-то?»
Старшой вперед оправился:

«По всей Руси мы славимся».
Второй: «Назвать по имени —

По всей Руси мы чтимые».
Третёй: «До самой Сызрани

Парчой торгуем, ризами,

Свечным товаром, ладаном.

Тваво добра — не надо нам».
Стоят, в окошко мрежатся.

Старшой: «Прощай, медвежество!»
Второй: «Прощай, сапожество!»

Tpeтёй: «Хоть от художества
Тваво — все — гудом хрящики, —

Идем ко мне в приказчики!
Что скажете, торговый дом?»

А те: «Дельцо дубовое!»
— «Что скажешь, мать безотчая?»

А та: «Премного почести».
— «По рукам, что ль, м?лодец? В добрый час!»

Да все трое — как вскочут враз!

— Ой, матушка!

. . . . . . . . . . . . . . .!

. . . . . . . . . . . . . . .!

. . . . . . . . . . . . . . .!
Не видать нам рядов-знать-лавок!

А Егор, повалившись н? бок:

— «Провалиться вам, деды! Не змей

То браточек-мой-свет . . . . . . . .!»
Расплелись — что коса на плёточки.

А старшой: «Хороша, знать, глоточка!»

А второй: «Не плоха — хорошая!»

А третёй: «Уж цела ли лошадь-то?
Уж не скачет ли шут на тебе, Саврас?»

— Да все трое — как вскочут враз!
«Держи! Держи!

Ой — зверь-рыскун!

Рыскун-храпун!

Рыскун-хапун!
. . . . . . . .зверь неслыхан!»

А Егор, почитай, без дыху:
— «Протрезвитеся, деды! Не зверь-он-яр:

То браточек мой-свет, овчар!»
Окрестились над страшным м?роком,

Шапки-шубы торопят т?ропом,
Вид непомнящий, взгляд незнающий,

Враз поклон отдают хозяюшке:
А она: «Не взыщи, Степенствушки,

Потому, мое дело женское…

Наварила б вам, батюшки, жирных щец…»

А старшой: «В рукава, купец!»
* * *
Скидаёт на паренька

Шушунок свой ватошный.

Долго на сваво сынка

Воззирала матушка.
(Никогда бы вас, сынов,

И рожать не надо бы!..)

— «Ты прости-прощай, сынок!

Расстаемся н?долго!
Что сыночку — десять дён,

Матерям-то — тысячи!

Заугольничком рожден —

До отца возвысишься!
Высок? твой путь забрёл, —

Поклонись, коль встренется!

Не кладу тебе, орел,

Н? сердце смиреньица.
Как бы царь ни принажал —

Не клонись осокою:

Уж в колысочке лежал

С головой высокою!
Чтоб сам Шут тебе — с жучка!

Все ручьи — целебные!..»

Достает из сундучка

Сапожок серебряный.
«Был когда-то позлащен,

Побелел от старости,

Тоже с милым разлучён,

Как и я — без парочки!»
Начищай его, дружок,

Мелом без оплошности.

На иконке чтоб дружок

Выходил хорошеньким.
Чтоб по отчим по следам…

И с крылечка — н? ветер:

«Весь на то и век нам дан —

Расставаться н?веки!»
* * *
Сбруя новая по крут-бокам поскакивает,

Колокольчики-бубенчики позвякивают.

Ты бренчи-звенчи, Валдай, купцам на счастьице!

Везем в лавочку мы нового приказчика!

Душа русская, простая, неувертливая!..

Заря алая по бел-снежку посвёркивает.

Ты зари, заря, зари во все оконышки!

Везем д?вицам мы новую иконочку!

Румянисту, . . . . . .штаны плисовые…

Чай, не з? морем каким, — в Рязани писанную!

Ты звони, Свята, звони во все во звонницы!

Везем Господу мы нового заслонничка!
* * *
Как над той землей, смирней какой не пахивали,

Разудалая одна — косынкой взмахивала!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Воспускай из-за прилавочка . . . . . . . .
Должн?, паренек

Своих pyк не берег,

Своих рук не берег,

Купцам кучу загреб.
Паренек-то, взглянуть, с душой!

И к прилавочку — ступ — старшой.
— Ну чт?, купец?

Как . . . . . . . .?

А тот в ответ:

. . . . . . . . . . . . . . .

Аж в лице покраснел, как свёкла.

«Вся спина моя, значит, взмокла!»
— «Знать целый куль

Нагреб — хвалю!

Давай-ка нуль

Писать к нулю!

Молодец, на слова не тратясь!

Не ошибся меньшой наш братец!»

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
«Где ж звон-казна?»

А тот в ответ:

«Кака казна?
Не пойму твоего я слова, —

Только первый мой день торговый!»
Глядит купец:

Овца — овцой!

— «Аль ты с глупцой,

Малец, с дурцой?
Без казны-то и солнце — с кукиш!»

А Егор, подивясь: «Да шутишь?»

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Сробел купец:

. . . . . . . . . . . . . . .
«Где ж вся парча

Моя . . . . . . . .?

. . . . . . . .торговли?»

А Егор: «Ворочай оглобли!»
Уж так гребли,

Отец, гребли,

Как я им всем

Назад — рубли!
Уж и вид твой, кричат, бурдовый!

Видно, первый твой день торговый
А вот уж поп

Один — так грёб!

И оженю . . . . . . . .

И в гроб . . . . . . . .
Провожу, — хошь с родной сестрою

Окручу! — Потому — расстроил!
А еще Тит

Один — так спас.

Хоть старый лис,

, хоть лыс,

Весь кирпич-забирай-мой кафель!

Потому что [де] кричит, потрафил!
А Генерал —

Один — капрал:

Дроздов я драл,

Азов я брал,

А еще не видал такого, —

Видно, первый твой день торговый!
Сомлел купец,

. . . . . . . . . . . . . . .

«Ой воск мой яр!

Ой ладан…!
Ой елей-мой лампадный-слёзка!»

А Егор, рукава внаброску:
«Сперва словцом

Учи, добром!

А не смекнем —

Тогда ремнем.
Всё козлы-то в глазах — коровы:

Только первый мой день — торговый!»
Тут по плечу его старшой:

— «Ты паренек, глядеть, с душой!

Придут годы — придет и разум…

Подождем до другого разу!»
Вторник
Как над той землей, где . . .христосовались,

Разудалая одна — косищи чесывала.

Сокрушай, заря, расчёску-треск-гребеночку!

Воспускай из-за прилавочка орлёныша!
Должно, паренек

Своих рук не берег,

Своих рук не берег,

Купцам кучу загреб.
Паренек-то, взглянуть, — ерой!

И к прилавочку — ступ — второй.
— «Ну что, купец,

Как Бог нам дал?»
А тот в ответ:

— «Так Бог нам дал,
Ровно праздник какой престольный!

Весь товар твой, отец, пристроил!»
Взыграл купец:

— «Где ж жар-казна?»

А тот в ответ:

«Сказал — казна!
[Чай] вся иная пошла музыка:

Никакой уж и нет — казны-то!»
Как я словцо

Сказал: платеж,

Ну уж и вой

Пошел, галдеж!
«Одурел . . . . . .ай сбрендил?

Кто ж товар продает за деньги?»
Как затрясусь:

«Купец велел!»

Ох ты пострел,

Орут, безус!
Да как гаркнут [рявкнут] все разом сразу:

«Ишь царёву грубить указу!»
«Какой указ —

Шепчу — приказ?»

«А тот указ,

Орут, приказ:
Всем купцам, молодым и старым:

Весь товар продавать задаром!»
Как размахнусь,

Да в ножки — бух!

— Ох ты пентюх,

Орут, лопух!
Гнить бы в яме тебе царёвой —

Как не первый твой день торговый!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Купец

. . . . . . . . . . . . . . .

— «Туман-дурман,

Вопит, обман!
Не царю ты, а сброду-твари,

Всей дороге челом ударил!
Ох ум твой худ,

Карман твой свист,

Кошель мой туг,

Доход мой чист!
Ох рубли мои свет прибытки!»

А Егор, рукава внакидку:
«Как мой совсем особый склад,

Как на башку — выходит — слаб,

Чтоб мозги мои — впредь — свежее,

Наклади мне, отец, по шее!»
Тут по плечу его второй:

«Ты, паренек, должно, ерой!
А дурак — не с дурного ль глазу?

Подождем до другого разу!»
Среда
Как над той землей, козой несытой Сидоровой,

Разудалая одна — монистом игрывала…

Задавай, заря, во все рубли-целковики!

Воспуск?й из-за прилавочка соколика!
Должно, паренек

Своих рук не берег,

Своих рук не берег,

Купцам кучу загреб.
А взглянуть-то — дитя дитёй!

И к прилавочку — ступ — третёй.
— Ну што, купец,

Как жар-казна?

А тот в ответ:

— «Така казна,
Уж и мастер народ ваш тратить!

Всех ларей твоих, дед, не хватит!
Первее всех,

Отец, нам слыть!»

Взыграл купец:

«Ну, парень, сыпь!»
А волчок, из-под ног осклабясь:

— «Все — е до солнышка обещались!»
Вздрогн?л купец:

. . . . . . . . . . . . . . .

«Ох ты Рязань,

Кричит, Казань!
Ох ты Русь моя-дурь-Рассея!

Весь товар . . . . . .посеял!
Коль не . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . .
Вот и вся вам святая Русь-то!»

А Егор, с превеликой грустью:
— «Что зря слова

Во рту молоть?

Кто оплошал —

Того колоть.
С колокольной-толкай-хошь-кровли!

Не пойму я твоей торговли!»
Тут по плечу

Его третёй:

«Хоть с каланчу —

Дитё — дитёй!

. . . . . . . . . . . . . . .

Подождем до другого разу!»
Четверг
Как над той землей, избой кленовой, ясеневой,

Разудалая одна — да распоясывалась.

Расплещись, заря, во все шелка разливчаты!

Воспускай из-за прилавочка счастливчика!
Должн?, паренек

Своих рук не берег,

Своих рук не берег,

Купцам кучу загреб.
Не пенькой торговал, —

Парчой.

И к прилавочку

— Ступ — старшой.
«Ну што, купец,

Kaк звон-казна?»

А тот в ответ:

«Ну да, казна!
Цельный, знаешь, мешок пузатый,

Да не любит меня казна-то!»
Взревел купец:

«Да кто ж? Да што ж?»

А тот в ответ:

«Ругай, как хошь!
Видно, ум у меня слаб?нек, —

Не пойму я московских денег!
Как стал считать —

Бревно-бревном!

Такой уж зноб

В костях — и лом!
А в ушах-то, что улей-пчелки,

Так тебе и жужжит: „Обчелся!“»
. . . . . . . . . . . . . . .

Пошел и шум.

Вдруг кто-то: ррраз!

Здорово, кум!
Почеши, говорю, в затылке!

А когда ж у тебя крестил-то?
Коли не кум,

Орет, так брат.

Ты на язык,

Я вижу, хват.
А считать, посмотрю, не школет.

Подсобить тебе, парень, что ли?
Как зачастит —

Зерно зерном!

Как в молоке

Лежу парном.
Ровно гущу-хлебаю-тв?рог.

А тот знай себе: шесть да сорок,
Да пять да шесть,

Да шесть да семь.

— «Как ни считай,

Ворчит, всё темь!
Все как будто забыл чего-то…

Видно, враные ваши счеты!
Вот так статья,

Ворчит, в?т стих!

Пойду-ка сверю

На своих!»
А волчок, над хвостом стараясь:

— «О сю пору сидит, сверяет».
Вздохнул купец:

«. . . . .ты гусь!»

А тот в ответ:

«И сам дивлюсь!
. . . . . . . . . . . . . . .

Знать уж . . .така: Егорий…
Мне и до трех,

Отец, не счесть.

Каков рожден —

Таков и есть».
. . . . . . . . . . . . . . .

Тут по плечу

Его — старшой:

«Хоть не пенькой

Сплошал — парчой —
Да глаза-то твои — алмазы!

Подождем до другого разу!»
Пятница
Как над той землей, чудней какой не видывала,

Разудалая одна — юбчонку скидывала.

Раскрутись, заря, во все свои полотнища,

Воспускай из-за прилавочка молодчика!
Должно, паренек

Своих рук не берег,

Своих рук не берег,

Купцам кучу загреб.
В само небо,

Чай, — прет горой!

И к прилавочку

— Ступ — второй.
— Ну што, купец,

Как звон-казна?

А тот в ответ:

. . . . . . . .казна.
Нынче дело другого рода:

Ни один твой вершок не продан.
Глядит купец:

. . . . . . . . . . . .

Как сам потоп

Прошел волной.
— Самовар твой, кричит, с угаром!

Аль опять отдавал задаром?
Ох ты упырь,

Кричит, шакал! —

А тот в ответ:

«Отец, сплошал!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Весь товар твой — до нитки — скраден!»
Не голова —

Отец, — арбуз!

Качнусь-очнусь,

Качнусь-очнусь,
Как болванчик какой китаец,

Ровно в люльке лежу — мотаюсь.
Встряхнусь это —

Опять нырну.

И так это

Сквозь сон-дрем?:
— Отчего ж это, мыслю, братцы,

Всё другим это — бабы снятся?
Да как на грех еще —

Сверчок.

— Посторожи, прошу,

Волчок!
Всё горошек в глазах персидский, —

Может, баба кака приснится.
Ну и залег —

Кульком кулёк.

Тут вперебой

Ему — волчок:
— «Заворчал, эдак вот, зачавкал,

Ну и встал я, отец, к прилавку.
Гляжу: чернец

Бредут с попом.

Да взвидят как,

Что волк — купцом:
„Поддавай, орут, ветер в полы!

Сам Нечистый сошел с престолу!“
Ну уж и трус

У вас народ!

Чуть шелохнусь —

Уж тряс берет:
— Ворочай, орут, Русь, по трахту!

Сам Нечистый у них в купцах-то!»
. . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . .

Тут вперерез

Ему Егор:

— «A мне, значит, взамен девиц-то

Все какая-то мелочь снится:
Как будто гриб

Нашел — сморчок…»

Тут вперебой

Ему — волчок:
— «Хоть и вид мой, пою, предивный,

А зато продаю за гривну.
Гляжу — хромец

Идет . . . . . . . . . . . .

Совсем было сошлись, —

Ан нет:
„Хороша, говорит, лавчонка,

Да уж больно купец страшон-то!“
Кто ни взойдет,

Отец, — страмит.

Терпел, терпел,

Аж сон кренит —
Отчего ж это, мыслю, братцы,

Все другим это — овцы снятся?
Хошь бы одну б

Каку — на вкус!

Качнусь-очнусь,

Качнусь-очнусь, —
. . . . . . . . . . . . . . .

Может . . . . . .приснится?
Ан: самовар

В глазах — прибор…»

Тут вперебой

Ему — Егор:
«Пока блюдцы-считал-стаканы,

Весь товар твой, отец, и канул».
Как ухватился

Тот за плешь:
«A самовар,

Вопит, мой где ж?»

— «И с . . . . . .прощайся:

Из-под . . . . . .придется чай пить!»
Пыхтит купец,

Как в баньке взмок.

Чтоб энтот сон,

. . . . . .вам впр?к —
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Сволоку-ка вас, братцы, в волость!

А волчок-то с Егоркой в голос:
— «Тащи, отец!

Сошли, отец!

Озолоти,

. . . . . .отец!
После пытки таковской — торгу,

Хошь в петлю затяни — просторно!»
Вопит Егор:

«Уж как здоров —

От ладанных

Помру паров!»
А волчок пареньку в защиту:

«Запаршивел с твоей парчи-то!»
Тут по плечу

Его — второй:

«Не удушу,

Ворчит, не вой!»
Путь-то . . . . . .— не медом мазан!

Подождем до другого разу.
Суббота
Как над той землей, где бабка черту маливалась,

Разудалая одна — под полог сваливалась.

Закатись, заря, вались, заря, на сон честной!

Наше дело молодецкое окончено!
Должно, паренек

Своих pyк не берег,

Своих рук не берег,

Купцам кучу загреб.
Уж и лоб

У него — пустой!

И к прилавочку

— Ступ — третёй.
«Hy што, купец.

Как торг-дельцо?»

Взглянул — и с губ

Нейдет словцо:
Видит: купчик-то наш-кормилец

Вместо рук-то — веревку мылит!
Ты што ж это,

Речет, сок?л?

А тот в ответ:

«Знать, день пришел».
А волчок, защелк?в, как бубен:

«Кажну ночь тебе сниться будем!»
. . . . . . . . . . . .

Не суйся, дед!

И кредитку-достав-рублёвку:

«Получай за свою веревку».
А сам на крюк

Глядит-крючок.

Тут вперебой

Ему волчок:
«Не сосём твоих кровных жилок:

Деревенский еще обмылок!»
Вспылил купец:

«Ишь брат — повис!

Ты на земле

Гремит, трудись.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Ты и сам у меня червонный!
Тем мне и люб,

Дурак, — что глуп!»

А тот, в сердцах:

«Вестимо — глуп.
Хошь хлыстом меня в очи хлёстай, —

Не стерплю я ребячьей слёзки!»
Сижу это,

Отец, с казной,

Ан голосок

В дверях — сквозной,
Как комарик звенит над синью,

Как сырая в печи осина.
Как трещинка

Поет в стекле…

Гляжу это:

Малец в тряпье,
Куполок-золотой-головка…

— Одолжи, говорит, веревку!
— Ай свет тебе,

Смеюсь, не люб?

А тот в ответ:

Хозяин лют.
Как в снежки-то играл с Колюшкой,

Обронил на снегу полушку.
Как хрусталек —

Звенит-ледыш:

«Озолоти, звенит,

Услышь!
А веревку не дашь — так в прорубь!»

— Это што ж, говорю, за т?ропь?
Коль уж такой

Мужик — в петлю,

Так кто ж служить

Пойдет царю?
Да как сыпать пошел в карманы!

Оделяй, говорю, команду!
Как в решето

Сквозя водой.

«Отец, звенит,

Карман худой!»
«А худой, говорю, так свистни!»

Весь мешок тут ему и втиснул.
Осоловел

Малец — столбняк:

А поминать,

Лепечет, — как?
— Поминай, говорю, хошь зайца!

Не моя звонкота — хозяйска!
Тут васильком

Как вскроет взор:

«Ай позабыл

Меня, Егор?
Как в цветах обещались, в листьях?»

И уж нет никого — как высох!
Как голубок

Крылами — плёск!

«Ну, паренек

(Купец) — сбылось!»
(А из кажной глазной лощинки,

Что тычинки на свет — морщинки.)
«Как Русь стоит —

Тебя искал.

Одних лаптей,

Чай — воз стоптал.
Уж не знал, растеряв силёнки,

Уж с какой тебя ждать сторонки».
Стоит Егор,

Картуз в горсти.

— Озолоти! —

Хрипит: — пусти!
А не то — запиши на плеши! —

Без штанов удеру — как леший!
Тут по плечу

Его третёй:

«Ну уж и нрав,

Ворчит, крутой!

Чтоб вся жизть ему по заказу!

Подождем до другого разу!»
* * *
Воскресенье

(Отъезд)
Как над той землей, за тем за красным занавесом,

Разудалая одна — со сна выламывалась!

Выходи, заря, с ковшом, с шириной, с брагою,

Провожай меня, орла, за сини з? горы!
Должно, паренек

До купцов не дорос,

До купцов не дорос,

Цельну кучу растрёс!
. . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . .

И с повозочки

— Ступ — братья.
«Хорош возок», —

Ему — старшой.

— И — конь рез?в! —

Ему — второй.
А третей: . . . . . . . .

— А по мне седочка не стоют!
— Смелей, сок?л! —

Ему — старшой, —

Как станет ствол

В лесу — сплошной,

Не сказавши дурного слова:

«Вспомяни», говори, старшого!
— Смекай, ерой! —

Ему — второй, —

Как где гора

Сошлась с горой,
— Расступись, говори, хоромы!

Поклонись, говори, второму!
— Смекай, огонь! —

Ему — третёй: —

Как станет конь

Шалить речной,
— Ошалел, скажи, дурень! Долу! —

Не страми, говори, Николу!
Старшой один

Тут держит речь:

— Как весь товар

Свой сбагришь с плеч —
Поспрошай у хромца-культяпки

Старичка в островерхой шапке.
Поклон тебе, скажи, от трех,

От трех купцов,

Скажи, братьёв,
А я сам, говори, тот хлопчик,

Что — живьем обдери — не взропщет!
На все дела,

Ори, горазд!

Он кувшинок

Тебе подаст,
Чиста с?ребра — день аж Божий!

Голубочек вверху посожен.
Ты отдарить

Не смей — казной.

Тройной поклон

Клади земной,
— Благодарствуй, . . . . . .

От всея от Руси . . . . . .
Хошь тот кувшин

И прост на взгляд —

Чтоб пуще глаз

Тебе был свят,
Да сам не пытай — смотри-ка! —

Что в нем там за богатство скрыто.
— Блюди закон!

Ему — старшой.

— Не льстись на жен!

Ему — второй.
А третёй: — Не крушитесь, братцы!

Выше прочих запишут в святцы!
— Взрастай, Егор!

Ему — старшой.

— Крепчай, Егор!

Ему — второй.
А третёй, с ласкотой суровой:

«Наклонись ко мне н? два слова!
Как уж в колыске

Нам не спать,

Так наша жизть

Не хочет вспять, —
Так уж знай, дурачок мой пр?стый,

Что третёму-то — в сердце врос ты!»
— Прощай, Егор!

Ему — старшой.
— Прощай, Егор!

Ему — второй.
А третёй-то — мороз, знать, тронул!

Ни словца не сказать третёму.
* * *
Уж миновал проселочек,

Привстал, оборочается:

На бугорку три елочки

Седатые — качаются.

Качаются — прощаются.
Старшая — как перстом грозит,

Вторая — как поклон творит,

Меньшая — как крестом хранит.
Серафим-Град
Но не слышит Егор. От круглых

Щек — весь цвет отошел Егорьев.

На холмах крутобоких, смуглых

Дивный град предстоит лазорев.
Не рабочьей рукою поднят,

С изначального веку — сущий,

Трудолюбием рук Господних

Прямо с облака н?земь спущен.
И стоят колокольни в звоне,

И летят колокольни в зорях.

И не вам, мятежи да войны,

Дивный град сокрушить…
Вздохнул Егор: «Ох град мой, град!»

Как с корнем вырывает взгляд,

На сапожки глядит: как стёклы!

Что за диво так?: просохло!
Вместо рек-морей — ручейки журчат,

Ребятьём — на звон — вперегон спешат.
— Мы спешим, Егор, в Серафим-от-град!

Поспешай, Егор, в Серафим-от-град!
Тут как ступит Егор шажочек:

Невтерпеж — разуваться хочет!
А как дважды ступнул — мурава пошла рость,

А как третий ступнул — виноград сладкий гроздь.
С три шажочка еще протопал —

В ворот?х уж стоит — как вкопан.
Взглянул — да как обмер!
Спроста, сгоряча — словно луч цветаст,

Павлиний хвосток глазаст.

Уж, знать, маляр малевать горазд:

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И лаком и златом,

Не мазь — а ласканье!

И все ворот?-то —

Глазками, глазками.
Уж с энтою вохрой — и кровь не спорь!

Аж звоном звенит лазорь!
Чай, каждый мазочек

Обдуман, обсмыслен,

И в каждый глазочек

Угодничек вписан.
Уж энтот маляр малевать храбрец:

Аж криком кричит багрец!
Уж насожено — конца нет!

Всех как есть пристроил!

Все окошечки с жильцами,

А одно пустое.
И, вздохнув, Егорий — волку:

«Каб не вид наш серый,

Хорошо б, браток, светелку —

Ту занять-фатеру!»
А волчок ему погудкой

Жалобной, завистной:

«Всяку рвань-вписал-ублюдков,

Я один не вписан!
И … хорош, . . . . . .хорош,

И … хорош, — только я не гож!
Впущай, орет!

Встречай, орет!

Кто здесь ключарь,

Орет, впущай!»
«Не то, орет, култышка,

Всем божененкам — крышка!»
Как скважениночка в стекле,

Тихонько ключ пропел в замке,

Стена зашевелилась,

Калиточка раскрылась.
В нее — седая борода,

Должно что локоточка с два

На свет глядит . . . . . . . .

— Кто здесь, ворчит . . .?
Да взглянет как — калиткой хлоп!

Да штоб тебя, ворчит, да штоб!

Туда ж, ворчит, извольте ж:

В штанах — а морда волчья!
— Да мы ж, ему Егор, от трех,

От трех купцов . . .братьёв.

А волк: «Делов по горло:

За кувшинком приперли».
. . .ключарь: «Куды хитер!

А звать-то как тебя?» — Егор.

— А дальше как, для чести?

— Никак: Егор — и весь тут.
Смекнул привратник: — Стало — тот!

Ну, говорит, свободен вход.

Кивоты покачнулись,

Вороты распахнулись.
Шагнул Егор, а тот: «Нет, брось!

Ты, говорит, входи, будь гость!

А энтот пусть почахнет, —

У нас, брат, не волчатник!»
— Ну што ж, ему Егор, как хошь!

Как хошь, а без него не вхож!

Особняком без куму

Хошь в рай зови — наплюну!
. . .ключьми ключарь.

— Ох ты . . .ворчит, бунтарь!

Быть за тебя — проборке! —

И — настежь — обе створки.
И — настежь распахнувши взгляд —

Грядет Егорий в Град.
* * *
Шагнул — да как отпрянул!

Река катит [кипит] огниста.

Вал грозовой, багряный,

Рев, гром, блеск, жар неистов.
Глядит: нечеловечья

Река, — ну пламем пламя!

А по воде навстречу

Солдат идет с крылами.
Да на Егорку: — Кто таков?

— Я, говорит, от трех братьёв,

Их паренечек присный,

За кувшиночком прислан.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Да вдруг как гаркнет: «Н? кра — уллл!»

Вся хлябь стойком, вся рыба

В реке хвостами дыбом.
На бережок ступнул на край

И шпорами ……: — Смекай! Слушай команду.

За твой за нрав за пр?стый

Переведу без м?сту.
Как будем пламя посерёд,

Такой уж вой пойдет и рев —

Закаменей, как башня.

Оглянешься — шабаш нам!
Теперь вторая будет стать:

Воды ручищами не брать.

У ней состав такой уж:

Обмочишь — не отмоешь.
А третий мой, смекай, приказ:

Какая б ужасть ни стряслась,

Словцом — прошу покорно! —

Не выругайся черным!
О бережок-притопнул-край,

Коленочку согнул: «Седлай!»

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Запамятуешь — . . . . . .!
* * *
Вал горбовой, верблюжий,

Дых огневой, угарный.

Сидит Егор на службе

Верхом, а волк — на парне.
Так Троицей святой и прут:

Солдат-крылат, Егор и плут,

Среди волны багровой —

Уродом трехголовым.
Сидит Егор — и сам не рад:

Что за солдат такой крылат?

Что за река ведьмиста?

Что за вода пениста?
А волк-то вторит шепотком:

«Добро б с хвостом, — а то с крылом!

А где таки берутся?

Что за страна нерусска?»
Все круче вал, все пуще вой,

Уж полдороги за спиной.

Вдруг как взревут, зав?пят:

— «Нe доверяй! Потопит!»
Молчит Егор, не дует в ус,

Надвинул на глаза картуз.

(Эх, завралась, бесовка!

Еще и нет — усов-то!)
Как сквозь войну-идут-сквозь строй,

Уж полпути прошли с верстой,

Вновь рев тысячеустый:

«Остерегись! Упустит!
Не по волнам шагаешь, — стой!»

Сорокоустовой тоской

Вся хлябь взмелась, не валом

Вал — пропадом-провалом!
А путь-то — в те поры — свершен.

Уж до земли — аршин с вершком.

Вдруг крик такой унылый:

— Оборотись! Поми — и — луй!
Пилами пилют!

Вилами колют!

Иглами очи

Выколоть хочут!
Как обернется простота!

Чуть-што башки не сшиб с винта!

Картуз с башки, черт-дьявол — с уст,

Сам в воду, добывать картуз!
Тут бы и шах ему и мат,

Каб не солдат-таков-крылат

Без всякого усилья

Не подхватил на крылья.
А тот, картуз [кулак] прижав к груди:

«Куда сказал — туда веди!

Нет для меня величья,

Коль кто на помощь кличет».
Ворчит солдат: «Ишь, лоботряс!

Все три статьи нарушил враз!

Взглянь за твою за жалость,

Что с картузом-то сталось!»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Как позолоченный картуз!

Блеск-пыл-жар-вар неистов!

Вот так вода огниста!
Тут по плечу его капрал:

«Ну . . . . ., — речет, — не врал!

Кем звался — тот и есть ты,

Из дела вышел с честью.
Кто на призыв молчит: спаси! —

Тот к нам не со Святой Руси,
Кто черта не шумнет спроста —

На той на шее нет креста.
Так, стало, русский ты кругом —

Коль н? смерть прешь за картузом!
Идем, сокол мой кроткий,

В еройскую слободку!»